(22 марта 1934 г.-28 февраля 2003 г.)
Автобиография

Родился 22 марта 1934 года в г.Киеве.
Отец - Юрий Павлович – инженер–электрик. Мама - Лидия Вениаминовна – машинистка. Поскольку отец и дядя были инженерами, все мое детство и всю юность я провел среди чертежей и всяких поделок. Отец очень любил что-нибудь мастерить, может быть, многое ради меня. Наиболее запомнилось как мы вместе (конечно, больше он) смастерили действующую модель паровой машины и телефон, по которому мы переговаривались: я во дворе на расстоянии метров 50, он дома. Я ужасно этим гордился, потом только понял, насколько эти детские занятия и впечатления повлияли на мою жизнь и характер. Мне кажется, что уже тогда я знал, что стану инженером. Мама очень любила книги и музыку и смогла мне привить то же самое.
Жили мы тогда на Большой Подвальной в доме прямо напротив нашей школы, потом переехали. В семье была дружная обстановка. Меня только один раз мама крепко отдубасила, когда я скатился на санках по ул. Чкалова под брюхо лошади. Там стояли извозчики. Она очень испугалась.
В 1941 году отец ушел на фронт, а мы с мамой уехали с авиационным заводом под Куйбышев. Там я начал учиться в школе. 1941 год оказался очень тяжелым: суровая зима, нас поселили в недостроенных бараках, без пола, окна забиты досками и заткнуты тряпками. К тому же я очень заболел. В 1942 году немного полегчало, нас расселили, кое-как наладился быт. Летом с моим приятелем пасли коз, нам за это давали молоко. Все было хорошо, пока козел за что-то на меня не рассердился и очень крепко дал мне под зад. Я тогда отказался от этой работы: козел был здорово агрессивным.
Рядом с нами был местный рынок, который освоили бандиты. Мы воровали для них арбузы, мясо и очень их боялись. Слава богу, их потом переловили.
Может быть, благодаря экстремальным условиям, но после моей болезни зимой 41, следующий раз я чихнул от насморка, когда мне было лет 18-19, и, слава богу, более или менее здоров. Два впечатления того военного детства: я, как все пацаны, совершенно бессовестно сачковал и, однажды, целую неделю прокатался в овраге на санках вместо школы. Когда мама узнала об этом, она только сказала: «Как тебе не стыдно, отец воюет, а ты...» и так посмотрела, что после этого я стал круглым отличником.
Еще, однажды, мама очень поздно пришла с завода. Я спросил, чего ты так поздно? Она молча протянула мне листок бумаги. Это была перепечатка стихотворения К.Симонова «Жди меня». В этот день его напечатали в «Правде». Мама работала в заводоуправлении и перепечатывала копии для женщин завода. А они шли, шли… Она не могла им отказать.
В октябре 1942 года мы вернулись в Киев.
Город разрушен, квартиры нет и т.д.
Я тогда и попал в наш класс. Первые впечатления: Жора Финкель стоит на воротах ( двери в соседний класс), а Коляда забивает ему голы консервной банкой. Еще впечатление: Фима Шприц из-под парты достает длинный батон – бутерброд и смачно закусывает на перемене, пока кто-нибудь не выдерживает и не отбирает бутерброд. Помню, как «папа» Асанович приходит в класс и по-деловому сообщает: «Так, в клубе сегодня «Зорро» (или что-нибудь подобное трофейное) и все дружно бегут в кино. Мне сейчас кажется, что мы здорово погуляли в этих клубиках.
Потом повзрослели, 8-9 класс запомнился по урокам танцев и девочкам из 57 школы. Мы там с Юрой Седых неплохо «выступали». Нам нравились те же самые девочки. А еще вечный баскетбол: то первенство ДСШ, то район, вечно с 25 и, по-моему, с 91 школой.
Летом – киевский пляж. У отца была моторная лодка, и мы частенько куда-нибудь путешествовали всей компанией: Эдик Малки, Сашка «Спортивка», Сашка Попов, Гриня. Играли в преферанс и плавали как утки с утра до ночи до полного изнеможения.
В школе я больше всего любил физику, математику и историю. Терпеть не мог химию, о чем много потом жалел.
Может быть, в силу своего характера, но я вспоминаю всех своих одноклассников с большой теплотой. Мне все очень нравились: Вова Сенатор - как идеал, Сашка Попов – плавал как рыба, Вадик Новиков – всегда оптимист, Финкель и Фуксман – писали потрясающие стихи, баллады и думы. Нам тогда задавали: «Напишите думу о…». Я этого никогда не умел.
Жить было трудновато, время после войны и к тому же у отца был полный букет: он был исключен из партии в 1938 году, а в войну попал в плен к немцам.
Я много думал о жизни моих родителей и их поколения. Мне очень жаль их: революция, гражданская война, разруха, голодовки, репрессии, еще одна война. Мой отец был очень талантливый и плодотворный инженер. Был зав. отделом проектного института. В другие времена он мог бы очень много достичь в жизни. Но мне все-таки кажется, что наше сложное и трудное детство в целом пошло нам на пользу: закалило, заставило твердо стоять на ногах.
После школы поступил в Киевский Политехнический Институт (радиотехника). К сожалению, с трудностями из-за того, что отец был в плену во время войны.
В 1956 году закончил КПИ и сразу попал в серьезную разработку новой оборонной техники (п/я 24, позже НИИ «Квант»).
Мне очень повезло в жизни, так как я общался и работал с хорошими и доброжелательными людьми. Когда я поступил на работу в КВАНТ, главный конструктор В.М. Каменев сказал мне так: «Ладно, если сделаешь то, что тебе теперь поручено за два года, получишь старшего инженера». И вся моя группа знала об этом и помогала мне это выполнить за два года. Еще о том времени: я очень серьезно занимался академической греблей, наша команда очень неплохо выступала в Украине и в СССР. Подготовка к первенству Союза пришлась точно на испытания в Борисполе.
И тот же Каменев сказал мне так: «Я знаю, что ты фанатик, поэтому ты испытания не бросай, а я буду каждый день возить тебя на тренировки». Сейчас это даже звучит странно.
Но все произошло, как было запланировано. Через два года я стал старшим инженером, а через четыре- начальником огромного отдела, но серьезный спорт, к сожалению, пришлось бросить.
Мне еще раз повезло, когда директором КВАНТА стал И.В. Кудрявцев – человек с большой буквы. По нынешним временам архаичный – «он болел за державу» и делал все для этого даже вопреки прессингу от партийных функционеров. Помню, однажды, когда я «получил по морде» от министерского начальства и чуть не плакал от огорчения, потому что речь шла о разработке принципиально новой оборонной техники, он подумал-подумал и спросил: «Не боишься, если мы вдвоем напишем шифровку Устинову?» А Устинов Д.Ф. был тогда Секретарем ЦК КПСС по оборонной технике (потом Министром Обороны СССР). Итак, письмо написано, а коленки дрожат. Через день меня вызвали на доклад Устинову. Доложил… «Вы свободны» Подглядываю: что он пишет на нашей докладной: « В недельный срок подготовить постановление ЦК КПСС и доложить». Наш Зам Министра долго меня изучал, рассматривал - какие это мы такие наглые, а потом сказал: «Ну ладно, готовьте. Но если провалите, положите партбилеты на стол». Кстати, в той моей жизни мне пять раз так говорили. А тогда это было очень серьезно. Но так или иначе, я в 29 лет защитил кандидатскую, в 39 лет – докторскую диссертацию, в 43 года – профессор.
Участник, главный конструктор, зам. главного конструктора двенадцати разработок оборонной и гражданской радиотехники. Автор и соавтор около 120 научных работ, в т. ч. 35 изобретений и 3-х монографий. Лауреат Государственной премии СССР, награжден орденами СССР.
Прошел путь от инженера до зам. директора института – главным инженером.

Так получилось, что я оказался самым молодым главным инженером Министерства. И за это начальство меня очень «любило». Если возникала «дыра» на заводах или в частях, они звонили директору и говорили: « Лапий –молодой, пусть поедет и сделает». В связи с этой «повышенной любовью» и по делу мне пришлось побывать на Севере, Новой Земле, на Востоке, Балтике, Черном море. Летал над Атлантикой на самолете разведки. С этим связан забавный случай.
Три- четыре года назад я по делам встречался с одним менеджером на судостроительном заводе в США, в прошлом командиром американской стратегической подводной лодки. В разговоре «за пивом» оказалось, что он на своей лодке был на дежурстве в Атлантике в то же время и прятался от нас, когда мы там летали. Мир тесен!
Нам всем и мне очень повезло, что мы жили в 60-е годы, когда было фантастическое развитие науки, промышленности, когда можно было уже вздохнуть. Было много трудной, но очень интересной работы. Жил и работал я с большим азартом. Кстати, видимо из-за этого «дурного азарта» меня как-то вытаскивали из подводной лодки через аварийный люк с сердечным приступом. Я просидел в ней, не выходя трое суток.
В 1991 году в связи с крушением отечественной оборонки образовал частную фирму, занятую проектами установки и установкой оборудования на морских судах. Побывал в 19 странах, в некоторых многократно. Свободно владею английским.
Увлекался баскетболом, охотой. Много занимался альпинизмом и горным туризмом. Облазил весь Кавказ и Тянь - Шань, и Памир. К сожалению, не был на Камчатке, Алтае, да еще много где я не был. Очень люблю горы. Даже когда уже не смог участвовать в спортивных восхождениях, продолжал еще ездить на Кавказ в прогулочном варианте. Это трудно выразить словами, но когда ты рано утром выглянешь из палатки и увидишь ярко-желтую, освещенную солнцем вершину на фоне еще ночной темно-синей долины, дух захватывает. Какой там Рерих! Пришлось побывать в достаточно экстремальных ситуациях, но, слава богу, остался цел.
Сейчас мои спортивные увлечения - горные лыжи и теннис, по мере сил.
Хотя многого я не успел. Мечтал играть на гитаре, ездить на мотоцикле, получить мастера по академической гребле и еще много чего.
У меня две дочери и сын, внук и две внучки, надеюсь на увеличение потомства.
Всю жизнь следовал одному правилу: “Человек должен всю жизнь учиться, что-то делать, к чему-то стремиться, намечать цель - и достигать её». Не так важно к чему именно, важно - никогда не останавливаться. И я не знаю хорошо это или плохо, но даже в выходные дни и в праздники я поднимаюсь как обычно, как всю жизнь, в 6 утра и стараюсь что-то сделать. Мозги должны работать всегда.
А закончить я хочу одним стихотворением Ирины Снеговой, много-много лет назад поразившим меня.

Похрустывают косточки минут
Под сапогами бешенного дня
Потрескивают словно хворост жгут
В печи за створкой языки огня
Покалывают, словно как в груди
Попискивают, как песок из рук
Но день велик!
И есть в нем главный звук
И если жить, то надо жить как Крез
Немеряно, наотмаш, не в обрез
Так и живем.
Но вдруг ожжет как кнут:
Похрустывают косточки минут.